Казённые харчи: любимые и ненавистные блюда солдата-срочника середины 90-х

Жареная селёдка, пюре с килькой в томатном соусе и другие яства армейской столовой.

Расскажу о том, как в девяностых годах было с кормёжкой в армии. Я служил 1,5 года – с 29 декабря 1993 года по 5 июля 1995. Была возможность и взять отсрочку, и вообще не служить, но я сам захотел – и брат старший ранее провёл 2 года в лесу под Новосибирском, да и сам я понимал, что мне нужно…

Интересно, что меня забрали на полтора года, а те, кто попал в нашу часть буквально спустя 10 дней (тогда призыв шёл круглогодично), неожиданно загремели на двушку! Как-то там резко решение приняли, и ребята задержались на полгода. Получается, если бы я взял отсрочку, тоже бы служил намного дольше…

Первое, что мне вспоминается из армии, это то, что я не мог вообще ни на что глядеть первые два дня после того, как уехал из дома. Это был жесточайший, зубодробительный, невыносимый бодун. Вообще, я до армии не пил и не курил, а на проводах нечаянно «пригубил». Мне наливали ликёра немного – чисто для вида, но в один момент к отцу, не зная, что у нас проводы, приехал в гости друг из деревни и привёз самогон. Каким-то образом чашка с тёмным самогоном оказалась рядом со мной, я подумал, что это компот, и жахнул чуть ли не всё содержимое одним махом. С непривычки развезло, пришлось даже полежать чуток. Но это был только предупредительный в воздух.

В поезде, который вёз нас из военкомата в Белгороде в Москву, пьянка началась ещё до того, как состав тронулся. В моей плацкарте наливали по 2\3 стакана водки сразу и со словами «Кто не пьёт, тот не мужик и служить будет как чмо» безапелляционно протягивали всем поочерёдно. Я-то, конечно, не мужиком себя проявить не мог, но в чмо превратился очень скоро – часа не прошло. Помню только, что туалет уже через несколько часов выглядел так, словно в нём взорвалась бомба с оливье, если вы понимаете, о чём я.

Утром я едва передвигал ногами, это было просто кошмарное время. Ни о какой еде я и думать не мог, хотя в загашнике у меня были Mars, Snickers и Bounty – роскошные лакомства по тем временам. Их я съел с одним из новых приятелей-сослуживцев через неделю – столько мне удалось ныкать шоколадки от «дедов». Помню, чтобы было сытнее, мы ели Mars с батоном – это было невероятно вкусно. Потом такое сочетание я употреблял всю службу после зарплаты и даже после увольнения иногда покупал эти два продукта и вспоминал вкус армейки.

И вот, первый поход в столовую. 29 декабря 1993 года. Нам только-только выдали форму. В силу того, что я к тому времени был не только солдат-новобранец, но и алкаш-новобранец, питаться совершенно не мог. Пришёл в казарму, так и не вкусив блюда от армейских шеф-поваров. Тут же, на «взлётке» (коридор, соединяющий спальное помещение и другие локации, место для построений) меня отловил старослужащий:

— Слышь, что там на ужин давали?

— Рагу.

— Чтооообля? – дембель сгинается пополам, ржёт как сумасшедший и просит ещё раз повторить, что я сказал.

Дело в том, что я призвался из города Старый Оскол, это близко к Украине, наверное, поэтому фрикативная «гэ» у нас была обычным делом. Мы этого попросту не замечали. С максимально украино-деревенским произношением я и говорил это слово – вы сейчас просто скажите его вслух с очень глухим, мягким «гэ» – рагу – поймёте.

«Дед» велел мне оставаться на своём месте и побежал в «телевизионку» за кентами. Те, окружив меня, уже знали, какой вопрос задавать: «Чем кормили в столовке?».

После моего очередного «рагу» в диких ломках сотрясались уже с десяток старослужащих.

Так на месяц моей кличкой стало название блюда…

Кстати, уже через 2 месяца, когда ко мне приехал брат, забрал в увольнение и включил у родственников видеокассету со своей свадьбы, я был ошеломлён, как мои близкие, знакомые люди ужасно гэкали. Я к тому времени уже перевоспитался.

Продолжая о начале службы в армии, нельзя не рассказать о первом наряде по столовой. Меня определили в посудомойку, и там я заметил у бака с отходами крысу. Я их так боялся и ненавидел, что остолбенел. Сослуживцы это заметили и тут же решили мою фобию излечить. Попросили не двигаться и выключили свет. Через минуту свет включили, и я взвыл от ужаса – вокруг меня бегало сразу штук 15 мерзких животных. Они сразу нехотя (привыкшие) ушли, а фобия… она в тот момент сыграла, как кола, в которую бросили ментос.

Однажды меня определили в овощечистку на картошку. В тот день «Спартак» играл на выезде с «Барселоной», и я договорился с ребятами из соседней казармы, что приду к ним посмотреть футбол после наряда. Мол, быстренько почистим глазки, которые остаются после картофелечистки, и прибегу к ним, ведь в моей роте не знают, когда я освобожусь, не хватятся. Ага, посмотрел я Лигу чемпионов. Почему-то именно в тот день на кухне пропали все ножи, и нас заставили чистить картошку открывалками для бутылок и консервных банок. В итоге со своей задачей мы кое-как справились часам к четырём ночи. Успокаивало лишь то, что «Спартак» тогда проиграл 1-5, смотреть там было нечего.

Так же «по духанке» (первое время в армии) многие из нас захватывали с собой из столовой в карманах хлеб. Это потом выливалось в большие проблемы. Дело в том, что мыши и крысы водились в казарме, и они нашему хлебушку были очень рады. Уж не знаю, как, но мыши по стене пробирались к шинелям, естественно, и, не особо разбираясь в хитросплетениях карманов, складок, просто прогрызали к еде дыры-тоннели. При этом могло случиться так, что мыши чувствовали, что хлеб есть и в одной из соседских шинелей, и тогда делали «ход» к ней через ту одежду, в которой не было хлеба. Так страдали и те, кто не был «нехватчиком» (звание тех, кто брал с собой подкормку из столовой в казарму).

Прогрызть могли даже ту одежду, в которой просто завалялись крошки хлеба. За этим нужно было следить очень строго. А так мыши и мыло наше в тумбочках съедали, иногда кусали бойцов за пальцы свешенных к полу рук.

Свои «гражданские» шоколадки я съел с приятелем без последствий, а вот за другое лакомство поплатился. Однажды до молодняка дошла информация, что дембеля вскоре будут пьянствовать и устроят всем нам взбучку. И прямо перед этим на нашу часть обрушился какой-то вирус, многие заболели, пришлось даже разворачивать медицинский узел в одной из казарм. У меня случилось воспаление лёгких – забрали в саму медсанчасть. Тут я и решил потратить свою сныканную аж с гражданки купюру. Не помню, сколько это было, но на торт и двухлитровую бутылку «Хершиколы» хватило. Купив всё это, устроил настоящий пикник в палате – все обалдели от счастья.

Как-то об этом узнали старослужащие из моей роты, и по прибытию в родные пенаты мне предъявили за неслыханную наглость, мол, в то время, как сослуживцы познают все тяготы службы в российской армии, я там балдёж устроил. Ну, и без нескольких ударов в корпус а ля «пробить фанеру» не обошлось.

Расскажу, чем нас кормили. В общем, я на еду в армии не жаловался, но были нюансы. Если каши и супы, как правило, заходили на «ура», то вторые блюда могли быть не всегда съедобными. Как, к примеру, перловка с «мясом белого медведя». Так мы называли куски сала, которые зачем-то добавляли в некоторые блюда. Без единого намёка на мясо, твёрдые, непонятно сколько и где хранящиеся, они портили любой гарнир. Этим салом смазывалась крупа и становилась просто отвратной. Мало кто такое ел.

Из кулинарных шедевров отмечу пюре с килькой в томатном соусе. Всё гениальное – просто, в огромный чан с пюре вываливалось банок 20-30 кильки и размешивалось. Естественно, равномерно это получалось сделать не всегда (никогда), поэтому кому-то попадалась просто картошка, а у кому-то счастливый билет в виде смеси «толчонки» и консервы в пропорции чуть ли 50\50. Это было очень вкусно! Стану ли я есть такое сейчас? Да вот прямо сегодня, спустя 28 лет, и попробую!

Ещё один эксклюзив – жареная селёдка. Не знаю, кто такое мог придумать, но было и такое блюдо. Вонь в такой день в столовой стояла несусветная. Такой воздух вполне можно было признать химическим оружием, но мы в этом жили, ели и просили добавки.

По тошнотворности запаха с предыдущим экзорцизмом может сравниться только то время, когда на кухню привозили баранину. Не знаю, откуда этих животных брали, может, специально выращивали в одном загоне со скунсами, но когда варилась баранина невозможно было даже заниматься на плацу! Клянусь, в такие моменты всем казалось, что нас приведут в столовую, закроют все двери, и всё, никто больше оттуда не выйдет. Но мы заходили и выходили… такие же голодные, как до ужина. Такое мы есть не могли.

Тут, кстати, вспоминается телефонный разговор моего старшего брата с мамой, которая, когда он прослужил несколько месяцев, спросила: «А как же ты там справляешься с варёным луком в супе, который так не любишь?»

— Мам, да я тут и варёную табуретку могу съесть – было ответом.

Действительно, Санчо Пансо говорил: лучшая приправа к обеду – это голод. В армии вся система заточена на один важный момент: чем бы солдат не занимался, лишь бы к отбою за…долбался. Мало кому удавалось вести неактивный образ жизни. Поэтому вкус незатейливых блюд армейской столовой всегда сдабривался игредиентом из пословицы героя Сервантеса.

Беспроигрышным вариантом всегда было яйцо, кусок хлеба и пайка — круглешок масла (30 гр.). С тех пор, вот уже почти тридцать лет я нет-нет, да и сделаю себе тот самый – армейский бутерброд: чёрный хлеб, на него намазывается масло, а сверху тоненькими кружками – яйцо. Ну, и солички, конечно. Тут нужно заметить, что классический армейский бутер делается без белка – на масло наносится слой желтка, так считалось есть чуть ли не по-барски. Но мне нравилось и нравится с белком вместе.

Кстати, когда старослужащему оставалось 100 дней до приказа об увольнении в запас, он обязан был менять свою пайку масла на сигарету с цифрой на фильтре – она означала, сколько именно дней осталось до публикации самого главного на тот момент для нас документа. Конечно, количество «дедов» и «духов» в ротах было разное, сами солдаты были разные, поэтому традиция касалась не всех.

Если ещё вспоминать про яйца, то у нас было принято так: если кто-то съедал не одно положенное, а два яйца, и кому-то из-за этого не хватало, то проглота за крысятничество потом заставляли съесть все яйца, которые выдали роте. Ел пока не лезло назад. А потом ещё чуть-чуть. И затем ещё!

Главными деликатесами в нашей столовой были две вещи. Белый хлеб и котлета. Почему-то у нас в части именно эти продукты стали признаком какого-то праздника. Получается, за полтора года я поел в армейской столовой эти продукты около 10 раз: когда был новый год, 23 февраля, 9 мая и… не помню даже, когда ещё.

Наши ребята, которые ездили по командировкам, рассказывали, что в других частях, в том же Московском округе ПВО, белый хлеб давали каждый день, котлеты тоже регулярно. Непонятно, почему у нас из этого сделали культ.

Особым видом питания были ночные дожоры. Естественно, в казарме пищу старались особо не хранить – мыши находили и съедали всё, кроме запечатанных консервных банок. После особо «удавшихся» ужинов, типа молекулярной кухни с бараниной или «мясом белого медведя», хотелось догнаться. Естественно, эта привилегия была доступна лишь тем, кто какое-то время уже прослужил. А получалось это вот как…

Тот «молодой», который заступал в наряд по кухне, был обязан исхитриться, урвать картошки из общебатальонного котла и пожарить её для старослужащих своей роты. Ну и часов в 12 ночи он приносил её в бачке в казарму.

Интересно, что в разных ротах к этому дополнительному приёму пищи относились по-разному. В моём первом подразделении ночной дожор был цивилизованным. Мы спокойно и аккуратно раскладывали картошечку поровну по тарелкам, доставали какие-то добавки к ней и, глядя телевизор, совершали трапезу. Иногда кто-то даже отказывался – могли себе позволить. Когда за «залёты» меня перевели в другую роту, которая была раза в два-три больше по составу, я изумился тому, что происходит ночью.

Во-первых, никто и думать даже не мог, чтобы пропустить жареный картофан. Все бдили. Только за окном в районе полуночи заслышатся шаги, по казарме сразу возня, звук ложек-кружек… Почему кружек? А потому, что только лишь «кормилец» заходил в помещение, к нему со всего спальника мчалось несколько десятков солдат (естественно, сам бульбонос сматывался из эпицентра моментально), которые тут же норовили прямо кружкой зачерпнуть картошку из котелка. Нередко из-за этого случались драки. Если происходила заминка с открытием тары, всё, пиши пропало – нетерпеливые «нехватчики» могли затоптать тех, кто находился в непосредственной близости к еде.

Естественно, постоянно во время службы все пытаются полакомиться чем-то особенным. После зарплаты можно было сходить в «чипок» и купить шоколадку, шмыгануть в офицерский городок и купить пивка с орешками или винца, если отправляли поработать в колхоз, там, конечно, питание было не в пример нашему – армейскому. Поэтому иногда было непонятно, что перевешивает по эмоциям: тяжесть работы вне части или возможность поесть чего-то почти домашнего.

Так как в нашей части было примерно 50 процентов ребят из Московской области, а остальные из других регионов, к первым постоянно приезжали родственники и привозили вкусняхи. Пятницы, когда солдат забирали на побывку и воскресенья, когда сослуживцы приезжали из домов, были очень вкусными. При этом иногда возникали, конечно, разговоры, что кто-то возит сухари да какие-то дешёвые леденцы, а кто-то мог привезти запечённую курицу, коньяк (конечно, находили варианты пронести) и домашние пирожки. Но до острых перебранок в этом вопросе не доходило, так как многие понимали, что у всех родителей было разное материальное положение. Ведь это было тяжелейшее для страны время – середина девяностых.

Однажды мы всем батальоном объелись экзотических фруктов. Дело в том, что руководство нашей части договорилось с какой-то коммерческой фирмой о поставке на наше подсобное хозяйство списанных бананов и винограда. Не понимаю, как это вышло, и как информация дошла до казарм, но в какой-то момент к месту обитания коров и свиней отправились лазутчики со всех четырёх рот. Всем было велено «добыть прикольный хавчик». Естественно, авторитеты из числа «дедов» передали обитателю зверофермы (обычный солдат-срочник) записки, в которых объясняли, что, мол, где это видано, чтобы коровы да свиньи бананы жрали, а защитники Отечества постные щи в это время хлебали. Гонору у обитателей казарм было всяко больше, чем у «свинопаса», поэтому тот под покровом ночи отправил в сторону части всех страждущих с гостинцами.

Ух, и объедались же мы тогда всем этим фруктовым добром! Начальство, естественно, про этот круговорот бананов в природе узнало по шкуркам, обнаруженным ровным счётом везде, пыталось нам пояснить, что есть такое лучше не нужно, продукт списан не просто так. Но следующей ночью в казармы прибыл очередной обоз с фруктами.

Ещё один случай пира с последствиями произошёл, когда мы с сослуживцами загремели на «губу». Все, наверное, знают, что в некоторых частях есть такое место – как гауптвахта, куда на разное количество времени помещают проштрафившихся военнослужащих. Очень неприятное место, в котором мне довелось побывать несколько раз. Один из них был за просмотр матча сборной России по хоккею после отбоя…

На «губе» сидеть было сложновато, нар за «примерное поведение» нам первое время не давали, спать приходилось по очереди на столе размером 45 на 70 см. Яствами тоже не баловали, комбат, по словам охранников, распорядился нарезать нам хлеб, чтобы «в обе руки»! В том смысле, чтобы одной рукой его держать было невозможно из-за небольшой толщины. Приносили почти прозрачные кусочки.

И вот, просидев несколько суток, мы начали дичать. Конфликты между пятерыми арестантами возникали один за другим. Тут подвернулось спасение – нашу пятёрку отправили копать могилу одному из скончавшихся офицеров. Мы с особым рвением от самого факта попадания на свежий воздух принялись за работу, сделали своё дело на совесть и уже собирались было в свою келью, как поступило предложение от родственников помянуть хорошего человека. Нас и на месте подкормили, и отвезли в офицерскую столовую, где ждало много еды и напитков. Ну, мы и не отказали себе в удовольствии всё это вкусить.

А потом вернулись в заточение, откуда выводили в туалет два раза в сутки. Это была одна из самых ужасных ночей в моей жизни. Спать не получилось совсем, утром мы ждали конвой так, словно это лучшие люди на земле…

Когда мы стали дедами сами, режим не только питания, но и бодрствования изменился. Мы могли себе позволить посидеть до поздней ночи с гитаркой, проспать завтрак и попросить принести его в казарму. Я старался в этом плане не наглеть, спрашивал у «духов», что давали, и если это было мне по душе, отправлялся в столовку уже в частном порядке. Другим вариантом «позднего завтрака» стали вкуснейшие солдатские каши в банках, которые к концу службы стало доставать уже легко из-за множества связей с сослуживцами, которые ездили в командировки. Подогревалась она в сушилке для сапог – печки там работали отлично и часто выручали голодных солдат, желающих перекусить горяченьким.

Почти 30 лет прошло, а многое из того, что происходило во время службы на станции «Трудовая» Дмитровского района (Савёловский вокзал, Ленинградское шоссе, направление в сторону города Дубна), до сих пор в памяти. И очень много привычек, в том числе и кулинарных, остались на всю жизнь.

Поздравляю с днём защитника Отечества всех причастных!

Олег Воротынцев.

Если вам есть, что вспомнить об армейчкой кулинарии, пишите комментарии в наших соцсетях и в телеграм-канале журнала «Глаза»

История одного армейского шрама после ловли ракеты ПВО рукой

Здесь русский дух… (Рассказ о службе обычного солдата из Воронежа)