Dream Тим

Грустный, но, в отличие от многих других сегодняшних повесток, по-доброму грустный пост. Про мою деревню и тающее детство.

Сколько я себя помню, я ездил в любимую деревню в Курской области. Прямо под п.г.т. Тим – под горочку спустился и вот оно – 2-е Выгорное.

Все каникулы я проводил там. Благо были двоюродные братья-сверстники: Сашка и Ромка. У меня есть ещё и старший брат, он, кстати, родился в Тиму, но разница в возрасте – 6 лет, потому касаемо деревенского детства много можно говорить именно о нашем неразлучном трио.

Когда мы оставались там на каникулы, постоянно, конечно, ссорились, но были настолько самодостаточны в своей компании, что в огромном селе за много лет даже ни с кем особо не познакомились. Так, перекинемся с кем-нибудь парой фраз, когда Бурёнку из стада забираем, да и всё тут. Сейчас мне кажется это очень странным, а тогда нас всё устраивало.

В праздники или на посадку и сбор урожая мы съезжались в наш сельский дом с огромной радостью от грядущей встречи.

Даже в самом ожидании, помню, были невероятные эмоции. Те, кто приехал пораньше, садились на крыльцо и смотрели на ту самую горочку (а над прудом, кстати, даже не горочка, а настоящая сопка, как в Якутии), вглядывались, пытаясь угадать сначала одежду (в те годы она менялась не так часто, как сейчас), потом, когда фигуры подходили поближе, осанку, походку.

— Да вот же они идут, вон – Сашка, вон – тёть Валя, и дядь Толя сзади – кричал Ромка. Но пока не было полной уверенности, встречать не бежали, так как часто в итоге ошибались. Мало ли в таком большом селе народу ходит. Машин-то ещё особо не было.

 У нас, правда, была «тринашка» – единственное, что родители заработали на «северах».

Когда все единогласно принимали решение, что это – точно наши, курские, мы с Ромкой бежали их встречать, так как хотелось и скорее поздороваться, и увидеться поближе.

Ромка – наш двоюродный брат, на два года младше. Он ездил с нашей семьёй из Старого Оскола один, так как его папа погиб на стройке давным-давно, а мама не была так близка с «тимскими».

Только встретились, пообедали – скорее занимаем свой танк и уже знаем, кто из нас – кто из фильма «Четыре танкиста и собака»: Ромка – Янек, так как имеет такие же соломенные волосы, как у киношного командира экипажа, Саша был Густликом – большой и сильный, ну а я, получается, Григорий. Сейчас посмотрел – ужаснулся, полное имя персонажа – Григорий Саакашвили.

Воображаемым немцам доставалось, конечно, мама, не горюй. В них летело столько всего, что выжить было невозможно. Ведь дедушка у нас был водителем грузовых машин, и во дворе можно было найти арсенал для всех нынешних войск РФ и НАТО, вместе взятых. Правда, после того, как запчастями доставалось фашистам, прилетало за эти же запчасти и нам. Но мы объясняли дедушке, что, если бы мы не использовали эти боеприпасы, неизвестно, как сложилась бы судьба 2-го Выгорного да и всего СССР.

Дедушка и бабушка у нас были несомненно любимые, хотя, «чертей давали» то и дело. То Ромка крапиву во время своей очереди не собрал или плохо порубил лопатой в деревянном корытце (бабушка, ну, чего, свиньи не съедят что ли?!), то я крохотного цыплёнка чуть не придушил нечаянно, то Сашка крынку какую-нибудь разбил. Мало ли за лето чего можно сделать.

Но в общем мы понимаем, что нас любят. Хотя к концу лета бабушка нет-нет, но обязательно скажет: когда же за вами ваши родители уже приедут, надоели вы мне тут уже! А потом, когда разъезжаемся, конечно, заплачет, приговаривая, «как же мы тут без вас теперь так долго, приезжайте поскорее». И каждому тайком по рублю или даже троячку на мороженое («только родителям не отдавайте – это вам!»).

Дедушка Жора всегда очень строг, но если выпьет, то по обычаю начинает с нами «заниматься»:

— А ну ка, идите ка сюда, унучики, рассказывайте, на какие вопросы отвечает именительный падеж?

А как мы закатывались, когда бабушка захочет позвать кого-то из нас, но запутается, и обращается: Саш, то Олег, тьфу ты, чтоб тебя, Ромка, поди сюда! Все, в том числе и бабушка, начинали смеяться, пока бабушка не говорила «ну, вас, окаянные!», и уходила, забыв, зачем ей был нужен Ромка.

Во время работ на огороде мы – пацаны, то ноем, что надоело всё (ещё бы – угодье 50 соток!), то, наоборот, пытаемся выпендриться друг перед другом и унести мешок не с одним ведром картошки, а с двумя. Мамы ругаются, а отцы довольны – мужики растут.

Иногда в земле попадались патроны, тогда счастью мальчишечьему не было предела. В этих местах проходили большие бои, какое-то время в доме, где мы живём, стояли фашисты, а наших родных они выгнали в погреб. В сарае был немецкий склад с хлебом, и дедушка, тогда он, конечно, был молодым парнем, однажды в него залез, да и съел с голодухи целую свежеиспечнную булку. Потом из-за того всю жизнь мучился с желудком.

Во время ужина, после огородных работ, самое, самое-присамое вкусное – это жареная картошка. Никогда и нигде я такую больше не ел. Вроде и готовить умею, и хитрости всякие знаю, а так не получилось ни разу! На дне образовывались такие прижарки, что война за них шла буквально до последней крошки. Вилками мы под хохот взрослых фехтовали умело. Потом, когда дело было сделано, между ног и ножек стола пролезали на свободу, чтобы побежать во двор или в сад.

У нас самый большой в деревне сад – 17 яблочных деревьев: антновки, лимоновки, янтарки, каких только нет. Осенью объедались этими фруктами, так, что содержание железа в нас было близко к уровню терминатора.

А ещё слива, абрикосы, куча вишни и смородины, ежевика, крыжовник… 

Из лакомств вспоминается парное молоко прямо из-под коровы с вишнёвым вареньем, косточками от которого мы, конечно, стрелялись вовсю, пока не получали от бабушки или дедушки взбучку. Жареные грибы с со сметаной. Естественно, хлебная корка, натёртая чесноком. А ещё дедушкина «мокрая яичница». Это, можно сказать, омлет, но сначала делались шкварки, потом дедушка разбалтывал яйца с водой, хотя молока было в достатке, и получалась яичная масса с жидкостью на дне сковородки. Буквально вчера я такую делал, и, конечно, всегда в такие случаи вспоминается дедушка Егор. Думаю тогда: интересно, что «моего» запомнит и будет «потом» готовить мой сын Егор. 

А ночью, конечно, это невообразимое небо. Кто первый увидит спутник, тот победил! 

Сначала долго искали «Медведицу», потом она уже сама подмигивала, только подними голову наверх. Если разрешат засидеться, видишь, как движется Луна. И тот вечный вопрос: интересно, где кончается Космос? А дальше что?

Однако, если засидишься, то будет тяжёло вставать со взрослыми на рыбалку. А ведь ранним утром она особенная! Когда природа начинает говорить голосами сотен птиц, когда «дым над водой», когда ты чувствуешь себя героем, что встал так рано..

Метрах в 300 от нас располагался огромный пруд, в котором зеркальные карпы были огромные, как лохнесское чудовище. Утащенные удочки – обычное явление, зевать рыбакам было никак нельзя. Правда, и удочки были – не то, что сейчас – понакупят агрегатов по цене автомобиля, да снастей – на мотоцикл. Нам же хватало хорошего орешника, гусиного пера да грузика с крючком. И никуда тот карп не девался у умелого добытчика. Молчу, молчу, а то уже скатываюсь на старческое брюзжание а ля «вот в наши годы»… Тем более, я и в те благодатные времена особо никого не «таскал», вот старший брат, да, мог, умел, практиковал.

А ещё в нашем пруду водились вкуснейшие для «таранки», жирные пискари. Да кого там только не было – пруд наш был, что та Волга. Потом, в 90-е какие-то местные ухари решили пруд приватизировать, спустили и практически его погубили. Но водоём пока держится, хотя и процентов 80 его площади заросло. Без этого места, конечно, наше 2-е Выгорное (и третье, и сам Тим), как Москва без Красной площади.

В библиотеке, которая была через дом от нас, в сельсовете, был тот самый, скажу банально, целый мир, который я невероятно любил. Как-то мы умудрялись и носиться по всему селу, аки индейцы и ковбои, и прочитать, пожалуй, всю детскую коллекцию. Запоем, почти всё подряд, глотали книги, как пирожные. Пишу эти строки, и очень явственно, натурально ощущаю запах той деревенской библиотеки.

Сейчас на этом месте современный медпункт.

Головы и души лечат теперь исключительно пилюлями и вакцинами, а книги, как ореховые удочки, канули в Лету.

Правда, нужно сказать, вообще всему пришла замена. Как и нашим поездкам в деревню в определённый момент…

Со временем мы – молодёжь стали всё реже ездить во 2-е Выгорное. Модные, деловые, нам дискотеки да тусовки подавай. Можно сказать, я даже и не заметил, как потихоньку угасали бабушка Аня и дедушка Жора. Стыдно, хотя и понимаю, что молодость – она такая, жестокая и циничная в какой-то мере.

Запомнился момент на похоронах Егора нашего Терентьевича (согласитесь, звучит как песня. А второй дедушка звался не менее красиво – Кузьма Епифанович). Мы, четверо внуков, решили, что отдадим любимому и очень уважаемому (а это, я настаиваю, разные вещи, особенно, когда речь идёт о мужчинах) деду почести – сами отнесём его на погост. Мол, наш большой и статный предок будет рад увидеть, что все четыре его внука, пошли в него, тоже как один вымахали – от метр-девяносто ростом, и понесут его в последний путь.

Христиански и ритуально подкованная общественность, «знающая» каноны церкви в мельчайших подробностях, заявила, что свои своих не носят. Однако наш парламентарий – старшой брат – сразу обратился к священнику, и тот заявил, чтобы бабульки-всезнайки успокоились, нет таких правил, о которых они кудахчут. Так что, дед сверху успел, наверное, порадоваться, наверное, что потомки чтут его память….

На этом бугру и лежат наши родные. Каждый раз здороваемся, когда идём домой из Тима во 2-е Выгорное…

Уже после ухода бабушки и дедушки во 2-е Выгорное переехала (вернулась домой) сначала мама, попозже к ней присоединился отец. Оба были очень рады, что вернулись в стихию, из которой вышли (отец родном из другой курской деревни – Мокрец). Пожили так, а потом папу в какой-то момент стремительно сточила онкология. Осталась в доме только мама.

Все остальные из нашего дружного семейства – кто ушёл в мир иной, кто уехал, кто просто ездить перестал…

Шумный и гостеприимный некогда дом превратился в мамину обитель, куда мы по-прежнему очень любим приезжать. Вспоминать былое. Жить настоящим. Домик уже древний, но держится и с виду неплох.

Приятно, что наши сыновья (мой Егор и Илья – сын родного брата Андрея из Старого Оскола) полюбили встречаться «в Тиму» (всё-таки, мы почему-то с детства так говорим, а не во 2-м Выгорном), и потому ездить в деревню ещё интереснее.  

Обожаю летом гонять в деревку автостопом. Столько всяких историй было. То две поездки подряд попадались водители – болельщики «Спартака», то белорус всю дорогу про Батьку рассказывал, то тщедушный служивый-контрактник из Курска громогласно заявлял (это лет пять назад было): да если Америка та на нас рыпнется, мы им, знаешь, как наваляем. И в воздухе так смешно тряс кулачком – одно удовольствие, а не поездка.

Пацаны у нас – футболисты (странно, в кого бы это?!), в любом месте найдут место для футбольного поля. Пошли было на школьный двор порезвиться, но поле там явно говорит о том, что администрации села нет дела до спортивного досуга местных подростков…

Пришлось делать «Лужники» прямо в саду, где ворота сделали из старой кровати…

А братья по старой привычке всё ходят рыбачить на пруд, хотя там по какой-то причине осталась одна мелкотня. Хотя, конечно, рыбалка – это ведь не только улов…

Мама тем временем упахивалась в огороде, словно выполняла план пятилетки за два года. Никакие уговоры не помогали:

— Я бы уже давно умерла, если бы не возилась в земле!
— Ну, ты и возись чисто ради зарядки, зачем ты как целый колхоз пашешь, да ещё и эти утки с курями, которым ты чуть ли не лапки вытираешь?!
— Так, отстаньте и учите сыновей своих, я сама знаю, что мне делать…

А в прошлом году резко сдалась. Умотала себя так, что в декабре неожиданно решила: всё, продаём дом, возвращаюсь в Старый Оскол! Я сначала обалдел, да как такое вообще может быть, ведь она родилась в нём, мы тоже себе представить даже не можем, что нет у нас этого пристанища в Тиму!

Но мама твёрдо определилась и в каждом телефонном разговоре уверяла, что ждёт весны, чтобы переехать в город. Понять её, конечно, можно и нужно, всё-таки, в квартире не нужно думать, когда посадить рассаду, скоро ли заполнится выгребная яма и насколько сильно засыпет снег все тропки вокруг дома за ночь. В квартире будет легче.

Естественно, рассудком мы маму понимаем и полностью поддерживаем. Решено. Но…

Пока никто из нас не верит в то, что наш дом станет не нашим. Что мы не выйдем на автовокзале и не пойдём сначала через Тим, потом по любимым тропкам, мимо пруда, с горочки, обязательно перекрестившись перед большим холмом с погостом, где лежат все наши, а потом уже на горочку – финишная прямая.

И вот, мама стоит ждёт уже, переживает, что картошка остыла, а нас где-то носит. Ну а как не заскочить в «Тимчанку» и не купить местного хлеба, тортик да ещё что-нибудь «к столу»?

И как осознать, что соловей наш знакомый будет петь на роскошном дереве грецкого ореха другим. И в гараже будет копаться не мой брат, а кто-то другой. И на яблоню, чтобы стрясти последние плоды, залезет не мой сын. И карасика в пруду вытяну не я. В нашем пруду. Нашего карасика…